Эндрю Блэк

Слишком близко для безопасности

Мы смотрели друг на друга с удивлением: «Семьдесят восемь?». Ужасно ревущий вертолет береговой охраны завис над нашими головами и член экипажа с большой  черной доской в руке снова и снова указывал пальцем на  цифру «78», написанную мелом на ней. Семьдесят восемь? Конечно! Канал 78…
Мы вышли из Элефант-марины  на реке Хэмбл позже, чем планировали и, чтобы прибыть тем же вечером в Чичестер, были вынуждены идти под мотором при свежем юго-восточным  ветре.
Солнце сияло и мы видели огромный красно-белый вертолет, маневрирующий в небе. Затем он расположился прямо над маленькой парусной яхтой в двухстах метрах от нас.
Мы с изумлением наблюдали как с вертолета была брошена веревка и принята на борту яхты. Затем последовал более толстый конец и член экипажа спустился на борт. Взгромоздившись в тесном кокпите, он выглядел словно байкер, приехавший на чашку чая и не собиравшийся оставаться надолго. Тем временем, как вся эта процедура происходила, маленькая яхта, идущая в бейдевинд, приблизилась к нам и мы вынуждены были изменить свой курс. Последовательно, вся операция была проведена в обратном порядке и член экипажа был поднят на борт вертолета. Затем пилот направил вертолет в нашу сторону. Никого больше не было вокруг.
«Канал 78»,- приказывала доска. Я спустился вниз и включил рацию, вспоминая порядок общения. «Вы наблюдали нашу тренировочную спасательную операцию?» - пришел вопрос. «Да» - был мой ответ, и добавил, что мы нашли это очень интересным. Обратно пришел голос власти: «Вы держались слишком близко! Вы подвергли риску всю операцию – это могла быть реальная жизненная ситуация». Мы продолжили свой путь, чувствуя себя  пристыженными.

                                                        Протаранил …
                                                              Ричард Фуллер

В первый день нашего двухнедельного парусного фестиваля мы были пришвартованы носом к причалу, рядом с греческой моторной яхтой. Мы собирались отойти. На баке, моя жена попросила коммодора регаты отдать швартов с битенга на пирсе. Я же, в кокпите, еще не был готов. Но, с уверенностью новичка, только что квалифицированного на капитана  прибрежного плавания, я поспешно запустил двигатель.
Оставив его на нейтрали, я стал выбирать якорный конец. Мы живо пошли кормой вперед и якорь с концом ушли под яхту. Я начал выбирать быстрее. В какой то момент моей борьбы с якорем, взглянув наверх, я с ужасом увидел, как из-за кормы соседней яхты, поперек нашего курса,  весело движется другая яхта нашей флотилии. Я толкнул рычаг передачи на передний ход и дал несколько прогазовок. Но мы все еще продолжали двигаться задним ходом. Я добавил оборотов, но дистанция до столкновения только сократилась… Удар был сильный. Подхватившись с  грязной якорной цепи в кокпите, я схватился за рычаг передачи, снова толкая его вперед. Мы уже удалялись от протараненной нами яхты и продолжали идти кормой вперед, рычаг показывал передний ход, а мы были на заднем! Следующие бесконечные пол часа были потрачены на циркуляцию по гавани задним ходом и на переговоры по радио. Одина за другой яхты нашей флотилии прошли мимо нас, ухмыляясь. Когда механик наконец добрался до нас, его вердикт был быстрым и болезненным – шплинт на рукоятке передач выпал, и она провернулась на оси.

                                                          "Милый" денек
                                                              Н Саммерфильд

Мы с Питером прибыли в городскую гавань Пула августовским утром, чтобы совершить дневной вояж под парусом на моем шлюпе “Tarka”. Наполнив воздухом наш двухместный динги, мы сбросили его с набережной в воду, чтобы загрузить в него вещи и добраться до яхты, ошвартованной к бочке на рейде. Я спустился по лестнице к динги и встал на его борт, держась одной рукой за лестницу и принимая вещи другой. Тут динги и перевернулся. Я упал в холодную воду, а когда вынырнул, мое лицо было в крови – я поцарапал его о ракушки не стенке, когда падал. Нет, мы не пришли в уныние. С запасным комплектом сухой одежды и аптечкой первой помощи на борту яхты, мы быстро привели меня в порядок и совершили замечательную парусную прогулку.
Возвратившись к вечеру, я высадил Питера на городской набережной, а сам отправился ставить яхту на швартовную бочку и вернуться назад на динги.
Закрыв яхту, я поставил пустую канистру от бензина и аккумуляторную батарею в нос динги, забрался в него, завел мотор и отправился на набережную. Где-то на полпути подвесник закашлял и заглох. Я решил не возиться с ним и догрести  до места на веслах. Вставив их в уключины и повернувшись спиной вперед, чтобы занять правильную позицию для гребли, я вдруг услышал отчетливое  р-ссс!Первой мыслью было, что я пробил надувнушку. Я замер и сидел очень тихо – ничего не было слышно теперь. Начал грести снова, наклонаяясь при гребле, и снова – рссс!, и тут же днище динги охватило пламя! В ту же секунду я, выхватив из пламени спасательный круг, лежащий у моих ног, выбросился за борт.
Вынырнув на поверхность – второй раз за этот день, я с печалью смотрел на языки огня и черный дым, который поднимался над тем, что раньше было моим динги. В течение нескольких минут, которые показались часами, морские кадеты Пула выудили меня из моря и смогли спасти черную бензиновую канистру и расплавленную, липкую глыбу транца динги с мотором, который свисал с нее. Аккумулятор ушел на дно.
Они доставили меня на берег, к рыбацкому причалу. Насквозь промокший, заикаясь от холода, я бормотал благодарности. Мой поврежденный в утреннем эпизоде лоб, снова начал кровоточить. На моем плече лежал подвесник с безобразными расплавленными остатками транца, в другой руке была черная канистра - и в таком виде я предстал перед праздно гуляющей публикой субботним вечером на набережной Пула. Предполагаю, я должен был  выглядеть, словно спасенный с только что торпедированного судна времен Второй Мировой Войны.

                                            Летающий якорь
                         
                                                      Хэйдн Виндл

Что общего у шеф-повара, командира танка и подводника? Ответ: все трое  - потенциальные яхтенные рулевые, севшие на мель Бембриджской банки на попутном курсе, вместе с нашим отважным инструктором во время чудесного недельного практического круиза на борту Halcyon 27.
Когда мы сели, то сели жестко.
«Ты! – запускай двигатель! Вы двое! – быстро опускайте паруса!» Паруса опустили, но двигатель не завелся.
Мы отдали якорь, чтобы предотвратить дальнейший дрейф на банку. Удары о дно были сильными, и мы потеряли руль. Капитан проходящего рядом с нами судна на воздушной подушке пытался сдуть нас с мели потоком воздуха от своих винтов, но безуспешно. Он оставил нас, однако, это было впечатляющая попытка!
Я услышал, как кто-то сказал: «Бросить верп!»
«Где он?»
«Он в форпике. Давай быстро, двигайтесь!»
Я взялся доставить верп на палубу. В салоне была свалка. Помню, я полз там, поскольку стоять было невозможно. Вспоминаю также повреждения на мебели, причиненные якорем, пока я боролся с ним, пробираясь из форпика через салон. Но от чего я до сих пор содрогаюсь, так это то, что произошло затем.
Я буквально выбросил верп из салона вместе с бухтой якорного конца парню в кокпите. «Верп за борт!»…
Да, парню в кокпите впору было быть регбистом. Он великолепно поймал верп, развернулся и запустил его далеко за борт вместе с концом! Именно так – верп вместе с бухтой якорного конца полетели в море.
Ошеломленное молчание. Я смотрел на него, он смотрел на меня, мы смотрели на инструктора. Держась за бакштаг с выражением полной ошарашенности на лице, он произнес: «Я хожу под парусом с семи лет, но никогда, никогда я не видел ничего  подобного…»

                                            Трение
                     
                                                  К Дж Роджерс

Было 6.30 утра, когда я тихо сполз со своей банки и оделся, глядя на мою прелестную жену, безмятежно спящую в своей новой полупрозрачной ночной рубашке. Я не собирался будить ее, и решил отходить сам.
Утро было великолепным, на небе ни облачка, и дул только легкий бриз, когда я запускал двигатель. Он откликнулся немедленно. Намечался хороший день!
Оставив двигатель работать на нейтрали и отдав носовой швартов, привязанный к соседней яхте, я отправился на ее корму, чтобы отдать кормовой. Сделав это, я еще раз проверил все ли в порядке с концами у соседей и повернулся, чтобы взобраться к себе на борт, но… моей яхты не было.
Я тут же вспомнил, что мой редуктор передает немного вращения на гребной вал на нейтрали за счет вязкости масла, когда оно холодное. После прогрева масла этот эффект исчезает. Я забыл, упустил это из виду, и теперь моя яхта уходила от меня... Тихая паника!
Я негромко позвал жену – безответно. Я крикнул громче – безрезультатно. Я заорал во весь голос – и моя жена немедленно появилась в кокпите, быстро разобралась в чем проблема и перевела рычаг редуктора на задний ход.  Все было под ее контролем. Слава ей! 
Наблюдая яхту, профессионально маневрирующую под управлением этой восхитительной девы с грациозной фигурой, одетой только в тончайшую полупрозрачную ночную сорочку, я думал - Слава Богу,  что сейчас только 6.30 утра, иначе здесь было бы очень людно.
Когда яхта подошла, я торопливо пришвартовал ее и бросился в кокпит к моей жене. «Парень, я рада, что все это закончилось». Тут неожиданно, и скорее инстинктивно, я посмотрел на стенку гавани.
Они все там стояли – местные рыбаки, все в ряд, со скрещенными руками и обветренными лицами. «Вы так делаете каждое утро?» - крикнул один из них, улыбаясь. Мы быстро спустились в каюту, где я надеялся разрядить обстановку, но, взглянув на ее лицо моей жены, понял, что мой авторитет подорван надолго.

                                                 Виртуальный туман

                                                        by Piers Beckett

Вспоминаю то ужасное время, когда я проходил экзамены на диплом Яхтмастера. Стресс от этого мероприятия привел к полной потере моих мореходных способностей, и я чувствовал себя больным, уставшим и раздраженным. И только бдительность экзаменатора предотвращала меня от перегруза лодки парусами в надежде достигнуть никому не нужных 6-ти узлов хода. Комбинация из намеков, толчков локтями и многозначительных взглядов экипажа экзаменующихся не остановили меня от поднятия человека из воды с неправильного, наветренного борта. А дальше было то, что случилось.
Они называют это «навигация вслепую», хорошо известное как «RYA туман» - это когда ты должен вести яхту в слепую, делая прокладку в каюте только по приборам. Экзаменатор любезно пригласил меня под палубу, оградил занавесками и сказал: «Я бы хотел, чтобы вы вообразили себе, что видимость равна нулю…»
Именно в этот момент, как только он произнес эти слова, видимость в каюте упала до нуля. Раздался ужасный, свистящий звук, и я больше не мог видеть ничего – ни штурманского стола,, ни карты, ни экзаменатора, стоящего буквально в футе от меня. Мой мозг, уже перегруженный, отключился полностью, и я тупо смотрел перед собой, не видя ничего, кроме белого тумана.
Постепенно я различил в этом тумане пару глаз, смотрящих на меня из того места, где стоял экзаменатор. Пробираясь между койкой и штурманским столом, мой инквизитор нажал на рычаг огнетушителя, предохранительная чека которого, была вынута накануне, во время тренировочной демонстрации.
Я выполнил задание по слепой навигации на карте, покрытой слоем белого сухого порошка, а мой экзаменатор, весь в белом, удрученно стоял рядом.

В ловушке
Хьюз Маклин

Несколько лет назад я со своей женой и еще одной парой взяли в аренду восьмиметровую яхту, чтобы с удовольствием походить под парусами. Июньским днем четверо нас с моей мамой и тещей на борту, мы возвращались домой, в Ковс, после спокойного пикника.  Когда мы подошли к устью Медины, где выше по течению находилась наша стоянка, мы запустили двигатель и начали складывать паруса. Цепной паром «Рэд Фаннел», регулярно курсирующий поперек реки, только отошел, когда мы прошли Восточный паромный терминал. В этот момент двигатель заглох и категорически отказывался запуститься вновь. Мы были на пути парома. Рискуя быть затянутыми под его широкий нос, мы в спешке подняли единственный доступный на тот момент парус – наш спинакер, и пытались уйти с курса парома, борясь с течением.
Чтобы избежать паромной цепи поперек нашего курса, мы взяли ближе к западному берегу, в то время, как паром шел от восточного. Мы надеялись приблизиться к берегу и пройти цепь раньше, чем подойдет паром, но комбинация слабого ветра и встречного течения, оставляла нас прямо на его курсе.
Капитан парома, без сомнения все более и более сердитый, подходил все ближе и ближе, цепи поднимались со дна реки и скоро мы оказались в ловушке между ними, будучи уже не в состоянии ни сдрейфовать назад, ни продвинуться вперед.
Не имея  УКВ радио, мы пытались общаться криком и размахиванием рук. Однако из-за грохота цепи и шума механизмов, команда парома не могла слышать нас, и понадобилось несколько минут, пока они поняли причину нашего затруднительного положения.
Паром дал задний ход, натяжение на цепях пропало, и они легли на дно. Наконец мы выбрались из ловушки и были в состоянии добраться до нашей стоянки.
С тех пор ни моя мать ни теща больше не ступали на борт яхты.

Недолгая стоянка?
 By Roger Cook

Никто из использующих на своей яхте бензиновый двигатель Stuart Turner вероятно не подвергался такому испытанию…Совершая одиночное плавание из Хембла в Ярмут, я попал на сильное отливное течение перед входом в марину. В нужный момент я опустил паруса и запустил двигатель. Как и ожидалось, он заработал только на одном цилиндре. Неисправность знакомая и устранимая, но для этого требуется время и выключенный двигатель, а тем временем течение пронесло бы меня мимо Ярмута. Поэтому я направился на вход в марину, с трудом преодолевая отливное течение. Я толкнул ручку карбюратора на полный газ, до самого упора, и в этот момент услышал ощутимый щелчок
Вползая через вход, откуда открывался вид на гавань, я ощутил, как течение ослабло и лодка пошла веселее. В этот момент второй цилиндр решил включиться в работу и двигатель запел на полной мощности. Я потянул рычаг газа назад. Он пошел непривычно легко, но двигатель не отреагировал. Мгновенно мне стало понятно, что щелчок, услышанный мною раньше, означал обрыв троса управления заслонкой карбюратора. Двигатель продолжал работать на полнм переднем ходу.
Теперь я быстро шел полным ходом и было уже слишком поздно делать разворот на входе в гавань. Прицелившись между двумя рядами швартовных свай, я боролся с рычагом реверса, но с двигателем  на полной мощности я был не в состоянии выключить передачу на нейтраль. Абсолютно не было времени бежать вниз и снимать кожух двигателя под кокпитом, чтобы добраться до карбюратора или перекрыть подачу топлива.
На полном ходу яхта неслась между двумя рядами лодок и я молился, чтобы нашелся какой либо путь для выхода назад. Люди на яхтах что-то кричали мне, и краем глаза я видел на причале харбор мастера, неистово жестикулирующего руками. Оставалась последняя свая и, огибая ее, я понял, что здесь есть проход! Вздымая волны, я развернул яхту и пулей вылетел из марины.
В море я отремонтировал поломку, поднял паруса и вернулся на свою стоянку в Лимингтон.
Эта история случилась за несколько недель до того, как мне пришлось снова побывать в Ярмуте – на другой яхте. Я молился, чтобы меня не узнали, но сразу же понял, что это напрасная надежда. Харбор мастер, проплывая вдоль нашего борта на своей дори, невозмутимо посмотрел на меня: «Недолгая стоянка, Сэр?»

                                                      Кормление рыб

                                                      Джон Марк Коквас

Это был один из тех редких моментов, когда все у нас шло хорошо. Спинакер поднят и, наполненный ветром, летел над нашим 35-футовым шлюпом, и все было под контролем. Довольно большим экипажем мы принимали участие в одной местной регате с двухдневной гонкой. Погода была хорошая, с несильным, но иногда порывистым ветром. Одна из девушек спустилась на камбуз приготовить окорок в духовке, и запах оттуда вместе с соленым морским воздухом делал всех нас очень голодными.
Затем это случилось. Один из особенно сильных порывов пришел незамеченным и застал нас врасплох. Нас положило в брочинге, но в последующем хаосе мы смогли забрать спинакер на палубу, чтобы приготовить его к новой постановке. Члены экипажа, отправляющиеся со скомканным спинакером вниз, вынуждены были ждать, пока наш потерпевший фиаско кок поднимется в кокпит - несомненно, камбуз был полностью разгромлен, и она хотела выйти.
Вскоре спинакер был переуложен внизу, подан на бак и поднят вновь. Как только он наполнился ветром с мощным хлопком, все увидели, как наш замечательный окорок был катапультирован из него в море…Очевидно, когда нас закренило в брочинге, он выкатился из духовки и попал в мокрый мешок для спинакера, который забросили в каюту после предыдущего подъема. Обычно мы готовы к дефициту тех или иных продуктов на камбузе и можем заменить их другими, но в этот раз, с наличием на борту большого количества людей, мы были обречены на довольно однообразное меню – в основном спагетти

                                            Что за душ?

                                                       By Richard Banks

Несколько лет назад, после смерти моего тестя, мы делали уборку в его сарае, и я нашел длинный кусок водопроводного шланга, свернутого в бухту. «Идеально подойдет для яхты» - думал я, и упаковал его в один из рундуков. Он долго лежал там, пока в прошлом году мы не посетили Калаис в компании с друзьями. Во время стоянки я решил, что было бы неплохо пополнить запас пресной воды перед отходом. Марина в Калаисе не предоставляла шланга для заправки, поэтому я с энтузиазмом достал из рундука свой, с намерением использовать его для этой цели. Разбухтовав и протянув его через кокпит, где мои друзья наслаждались чаем, я присоединил его к крану на берегу. Затем, открыв заправочную горловину на палубе и вставив туда шланг, я скомандовал: «Открывай!» - и неожиданно, все мы и яхта оказались под бьющими струями воды!
Я не сразу сообразил, что шланг этот использовался моим тестем как разбрызгиватель для полива лужаек и поэтому имел множество отверстий через каждые несколько дюймов по всей своей длине.

Из Confessional
Перевод С.Свистула

                                          На остром конце
                                                    By Brian S Ferguson

Двадцатимесячный период модернизации моей Rival 32, Ayton Serenade подошел к концу, и в февральский день я с моим другом Майком отправился на пробный выход в море. Ко времени нашего возвращения ветер значительно усилился, и я был рад видеть мою жену Барбару на шлюзе, ожидающую принять концы.
Приняв ее на борт и покидая шлюз, мы решили, что при подходе к нашему причалу Майк выпрыгнет на берег, а Барбара, одетая в плотную узкую юбку, совершенно не предназначенную для каких-либо прыжков, должна стоять на носу и принять швартов от Майка.
Майк героически выпрыгнул на причал, и тут налетел порыв ветра, сдувая и наваливая нас на причал. Я дал полный реверс двигателю и отвел яхту на середину марины. Выровняв яхту, я пошел по кругу, делая второй заход на швартовку, но Майка нигде не было видно! Я с изумлением думал, как он мог исчезнуть в такой ответственный момент, и тут увидел, что юбка у Барбары имеет разрез от бедра до самой талии, и открывала значительно больше тела, чем это необходимо для февраля. Меня также поразило, что для женщины, не страдающей ярым эксгибиционизмом, она не предпринимает никаких действий, чтобы прикрыть себя. Напротив, она, казалось, была занята каким-то делом у носового фитинга.
Затем я заметил пару белых костяшек по обе стороны носового роульса. За костяшками я увидел лицо, очень красное лицо с выпученными глазами. Затем нога появилась на борту, и медленно, медленно Барбара вытащила обессилевшего Майка на палубу.
В тот момент, когда я дал полный ход назад, Майк стоял на причале, а руками держался за нос яхты, одерживая ее. Уходя, я потянул его за собой и он повис под якорем, будучи  в уверенности, что я знаю о его, мягко говоря, затруднительном положении. А Барбара схватила его за ремень спасательного жилета, порвав юбку, но ничего не могла сказать мне…

Из Confessional
Перевод С.Свистула

                                                 «Двигатель за бортом!»

                                                        By Jeremy Shaw

            Мы стояли на якоре в небольшой тихой бухте острова Тризония, что находится в заливе греческого Коринфа. Это была разумная ночная остановка по пути в Коринфский канал. Стоянка оказалась настолько приятной, что мы решили остаться здесь еще на одну ночь, и поэтому отправились за продуктами в ближайшую прибрежную деревушку на динги. Возвращались обратно уже ночью, под звездным небом. На нашей лодке стоял 15-сильный четырехтактный подвесной мотор, который на пол пути к яхте внезапно соскочил с транца и ушел на глубину, повиснув на топливном шланге под транцем.
‘Быстрее!’,- крикнул Леон,- ‘тяни, вытаскивай его за шланг!’
‘Не будь глупцом’,- ответил я,- ‘он весит пятьдесят килограмм!’ Но другого выхода не было и мы стали осторожно тянуть за шланг, который начал постепенно растягиваться, становясь все тоньше и тоньше до тех пор пока наша Yamaha не появилась из под воды. Затащив мотор в динги, мы печально гребли к яхте в кромешной тьме, а я вспоминал, что днем раньше я очень небрежно закрутил крепежные болты струбцины, перед тем как мы решили остаться еще на одну ночь. После я быстро забыл обо всем этом.
На следующее утро я первым делом разобрал мотор и вымыл соленую воду из карбюратора и цилиндров. Потом я собрал все обратно, и после двух рывков за шнур наш подвесник заработал снова!
Этот мотор был с нами во время перехода к Меду, Канарским островам, при переходе через Атлантический океан, и в Вест-Индии. Я поменял топливный шланг лишь спустя несколько месяцев после этого происшествия. Урок, который я понял – никогда не бросай дело, не закончив его.
.              
From Confessional

                                                      Синий  буй
                         
                                                         By Jim Richardson
                     
Много лет назад мы на нашей яхте “Centurion” огибали французский полуостров Квиберон. Экипаж состоял из солидных мужчин, среди которых было два врача. Погода была отличная и мы (а это были времена задолго до появления GPS), прокладывая путь с помощью Decca, медленно продвигались по курсу, выходя из зоны его покрытия. Бокал «Муската», вечерняя тишина вокруг, но внезапно все это было нарушено пронзительным звуком сирены Decca. Потом, добавляя замешательства, раздался еще более пронзительный звук аларма эхолота. Это означало, мы находились на глубине около двух метров.
Шкипер рванулся вниз к штурманскому столу, чтобы попытаться установить наше местоположение. «Давайте уходить от берега», - крикнул он рулевому наверх, и яхта развернулась от берегов Франции по направлению к Америке. С глубиной было неясно – возможно, ошибка эхолота.
«Что нам сейчас нужно» - сказал кто-то под вой сирены, «так это лотлинь».
«Я точно знаю, где он» - сказал шкипер, «Он у меня дома в гараже».
«Тогда мы должны найти что-то тяжелое», - сказал один из медицинских работников, и начал копаться в рундуках.
Он привязал линь к самому тяжелому, что смог найти – газовому баллону! Но, вместо того, чтобы уйти на дно и показать нам глубину, баллон стал качаться на волнах, словно буй голубого цвета.
Мы так и не смогли промерить глубину и узнать, почему сработал аларм эхолота. Но что мы знаем точно, так это то, что если бы Архимед смог увидеть нас из своей Древней Греции, он определенно поставил бы нам жирную двойку за наши старания.

From Confessional
Перевод Б.Москалюк

                                                         Нижняя ступенька

                                                                   by John Booth

Мы совершали круиз с двумя нашими детьми в южной Голландии на 6-тонной Yonne. Погода не радовала – дожди и холод, но однажды утром выдался штиль и солнечное тепло.
Мы бросили якорь на тихой воде и решили поплавать в море. Вскоре задул легкий бриз, и все взобрались на борт. Подняв якорь, мы тихо скользили под парусами нашим курсом. Ветер засвежел, и мы пошли с креном, сделав поворот на левый галс – Бумм!
Мы не были на мели - эхолот показал большую глубину под нами. Плавающее опасности? Но ничего не было видно за кормой. Какой то подводный объект? Бумм!
Такелаж и рангоут были в порядке. С рулем тоже все ОК.
«Наверное, что-то в лодке. Наверняка, несколько жестяных банок катаются по трюму», думал я. И чем ниже в каюту, тем звук все громче. Бумм, бумм! «Я никогда не проверял килевые болты», пришла ужасная мысль… Не паниковать, не паниковать!
Все же лучше поменять галс и уйти от фарватера на боле мелкое место – хоть неглубоко тонуть!
На правом галсе все было тихо, и мы решили, что Yonne в порядке и не собирается разваливаться.
Уроки? Всегда поднимайте из воды лестницу для купания, особенно, если она веревочная и со свинцовым грузом внизу.

Из Confessional
Перевод С.Свистула

                                                Королевское право на проступок
                                                      
                                                             By F Nixon

Ранним утром, в датском Сендерборге, мы ожидали пока разведут мост, чтобы продолжить путь в нашем летнем круизе. Оператор моста работал очень проворно, и, выполняя свои обязанности, внимательно следил за обстановкой, пропуская сначала суда, которые спускались по течению.
В этом случае, однако, несмотря на наш соответственным образом поднятый флаг “N” и непрерывное выдувание “N” в наш горн, и то, что мы уже приблизились к самому мосту с попутным течением, никакой реакции оператора не наблюдалось. Лишь необычно большая толпа собралась на мосту.
После 40 минут ожидания, когда у нас возникло подозрение, не совершили ли мы, или вторая яхта из Германии, ожидавшая вместе с нами, какого-нибудь ужасного проступка и нас задерживают, мост начал разводиться. Наша яхта двинулась вслед за германской, но- о ужас! – огни разрешали проход только с противоположной стороны моста! До этого момента суда за мостом не были нам видны, но когда мы оказались в самой узкости, встречное судно надвигалось на нас, оставляя лишь маленький просвет у своего левого борта. Первая яхта смело пошла туда, а мы имели лишь несколько секунд на решение. Но течение несло нас, и мы, взяв резко вправо, устремились в проход.
Пройдя мост и поздравляя себя, мы посмотрели налево. В опасной близости проходила Dannebrog – Датская Королевская Яхта, только что отдавшая швартовы на противоположной стороне канала.
Быстрое изменение курса позволило избежать несчастья как раз в тот момент, когда салют и поднятие флага извещали о присутствии Датского Короля, Королевы и юной Принцессы.

Из Confessional
Перевод С.Свистула

                                                     Могло быть хуже

                                                             By Brian Watts

 Шел пятый день затянувшегося плавания через Дортмуда, Бриксхема, Торки и Эксмут, в котором наш экипаж из шестерых человек (включая двух шкиперов), посещал все марины и пабы в этих гаванях. Решив потратить наш последний день на ланч в Сэлкомбе, мы вышли из Дортмкнда в 7 утра, согласуясь с приливом, чтобы в иметь достаточно глубины под килем на баре. Прогноз обещал южный ветер силой 4-5 баллов Бофорта и хорошую видимость.
Выйдя из гавани, мы сразу получили встречный ветер  в 30 узлов с порывами, крен под 60 градусов, некомфортабельное волнение и серое небо. Мы еще раз обдумали наш первоначальный план, и, решив отказаться от него, повернули обратно, с намерением на попутном курсе уйти в укрытие на реке Дарт. Я был на руле, когда мы проходили Naval College. Я попросил одного их членов экипажа отправиться на камбуз и приготовить суп, а остальным опускать паруса, когда Anchor Stone знак в виде сваи показался невдалеке. Крикнув вниз другому шкиперу посмотреть на карте с какой стороны проходить буй, япродолжал движение. Он принялся читать лоцию, но наверху возникла проблема с уборкой грота, и он поспешил туда. Я подумал: «Все в порядке, я могу пройти его с любой стороны». Когда мы подошли ближе, проход слева казался более широким, и я решил что это и есть правильный путь. Мы приблизились к знаку, пуская его правым бортом, эхолот показывал 12 метров под килем, и вдруг я ощутил чувство беспокойства и даже обреченности: «Как может свая стоять на глубине 40 футов?». Тут аларм эхолота подал предупреждение о глубине 3 метра, и вслед за этим мы с хода 5 узлов жестко сели на мель. Команда дружно покатилась по рубке и палубе, а весь суп разлился по полу в салоне, и наш кок плавал в нем. К счастью, набольшими повреждениями были  один сломанный палец, глубокие царапины на киле и мое уязвленное чувство гордости.

From Confessional
Перевод С Свистула.